В то раннее утро Алексей не торопился уходить. Мы пили чай, он рассказывал о своих путешествиях по Перу, словно что-то выжидая. Кого он хочет увидеть, стало очевидно, когда на тропинке, ведущей к дому, появился дон Бильфредо. Маэстро вошёл в дом, поздоровался с каждым. Алексей представился и спросил: – Дон Бильфредо, могу ли я участвовать в церемонии сегодня ночью? Маэстро отреагировал необычно. Случалось неоднократно, что в дни, свободные от туров, к нам, приезжали знакомые, бывало, и маэстро приводил своих пациентов из числа перуанцев. И всегда вопрос участия в церемонии решался просто, кивком головы. Но в этот раз маэстро задумался. Он внимательно посмотрел на Алексея, закурил мапачо. Алексей расслаблено сидел напротив, но в воздухе повисло напряжение. Между ними что-то явно происходило. Я почувствовала нечто, что упругими волнами расходилось по дому. Наконец Маэстро выпустил густой белый дым и сказал: “Приходи”. Напряжение сразу спало. Как ни в чем не бывало, дон Бильфредо стал расспрашивать нас о снах. Он выслушивал наши сбивчивые пересказы, иногда кивал, иногда уточнял детали, иногда его интересовало наличие запахов в сно-видениях. Алексей посидел с нами ещё пару минут, уточнил время начала церемонии и попрощался до вечера. Странное дело, сам факт их молчаливого диалога, который так нас поразил, быстро «выветрился» из памяти. Не возникло никакого желания расспросить маэстро о том, что же произошло. Время до вечера тянулось долго. Так часто бывает перед церемонией. Заниматься обычными своими делами не хочется, все ходят задумчивые. Ощущение такое, что объявленная церемония уже вступает в свои права. Все ждут вечера. Время начала церемонии у шаманов разных линий может отличаться. В Перу темнеет рано, в 18 вечера уже наступает ночь и технически, церемонию можно начинать, однако дон Бильфредо предпочитает дождаться 21 вечера. “Это хорошее время. Духи деревьев выходят из своих жилищ”. Перед церемонией шли приготовления малоки, мы обустраивали места для сидения, маэстро окуривал пространство, насвистывая икарос. Вскоре все расселись на своих матрацах, ожидая начало.
Маэстро сделал бентиады всем участникам, открыл бутылку айяуаски, спел в неё икаро. Он редко спрашивает нас – кому, сколько наливать и обычно не церемонится. Мы уже перестали ужасаться почти полной кружке, которую нужно выпить под его пристальным взглядом. На этот раз странности продолжались. В чашку Алексея он спел икарос, которую ранее мы у него не слышали. Как он пояснил, эта икара на языке андоа, народности живущей в Alto Amazonas (район Перу). Марьядо (эффект от айяуаски) наступило очень быстро. Сначала оно почувствовалось всем телом, и появилась яркая геометрия. То, что и у Алексея церемония началась – почувствовали все. Его вырвало, затем я ощутила те самые упругие, осязаемые волны, которые заметила утром во время их беседы с маэстро. Алесей сел на матраце и взял в руки свою чакапу. – Нет, положи ее – отрывисто, резко сказал Бильфредо.
Геометрия проявилась сильнее, стало уже не важно, открываешь ты глаза или нет – она занимала все пространство вокруг. Я села прямо и начала глубоко дышать, стараясь концентрироваться на дыхании. Видений не становилось меньше, но их качество поменялось. Обезьяну я увидела не сразу. Сначала возникла мысль. Не скажу, что мысли об обезьянах – обычное дело на церемониях, вовсе нет, но я не могла совладать с этой мыслью, отчего она становилась четче, ярче и вот, уже вертлявая моно (местные так называют обезьян) явственно сидела в центре малоки с небольшим пальмовым листом в руке. «Какого…тут делает мартышка?» – мысль мелькнула, и внезапно осенило, – «Какая же это мартышка, особенно с пальмовым листом? Это другой шаман. И это не лист, а его чакапа». – Вот черт… обезьяна. – ругнулся Саша, я поняла, что он тоже ее заметил. Алексея бурно рвало. Мартышка перестала крутиться на месте и активно затрясла своим листом. Ссутулившаяся, сосредоточенная – она стала напоминать обезьяну еще меньше. Бильфредо громко запел икаро на андоа и велел нам взять свои чакапы. Так бывало раньше, когда ему нужно было «синхронизировать» нас, чтобы мы могли фокусироваться на одних сущностях. В такие моменты чакапа кажется неподъёмной, нужно приложить немалые усилия, чтобы удержать ее в руке. Приём сработал. Теперь было отчетливо видно, что появление того, другого шамана было связано с Алексеем и маэстро активно эту связь убирает. Тут ко мне пришла дурная мысль: “А что если обезьяна возьмёт верх”. Эта мыслишка буквально порвала меня на части. Обезьяна стала похожа на чудовище, рядом с которым Вий, кажется симпатичным персонажем. Теперь чистка началась у меня. Я чуть не упала лицом в таз, тело обессилило, а правая рука продолжала держать чакапу и бить ей по полу. Я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но видения продолжались и с закрытыми глазами, пока я не приказала себе отключить все мысли и просто созерцать происходящее. Алексея, наконец, тоже перестало корежить, он сплюнул в таз, шумно выдохнул и, все таки, взял свою чакапу. На этот раз Бильфредо его не останавливал. Он запел икаро и, теперь, просто удерживал потускневший образ того шамана, не давая ему уйти. Было ясно, что завершить начатое должен был сам Алексей. Он засвистел настолько резко и оглушительно, что по обезьяне прошла крупная дрожь. Моно продолжала работать своим листом, но с каждым свистом образ ее тускнел и в какой-то момент исчез совсем. Наступила тишина. Не сговариваясь, все закурили мапачо. – Bien – услышали мы краткий комментарий Бильфредо, и все расхохотались. Утром Алексей почувствовал необходимость, объяснить нам случившееся. – Это был один шаман из шипибо. – рассказал он. – Обезьяны их тотемные животные. Это давно было. Когда впервые попал в Перу, то думал, что все дело в айяуаске. Мне казалось, что это такой «волшебный» напиток, а на шаманов я не обращал внимания. Несколько раз пил с шаманами племени Shipibo. Один случай особенно запомнил. Ближе к концу церемонии в малоку зашли шипибские бабки и стали каждому участнику делать бентиады. Я струхнул тогда и выбежал из малоки. До утра просидел в своей комнате, все ждал, когда за мной придут… Наутро уехал и, спустя время, просто забыл тот случай. А пару месяцев назад, тот шаман стал ко мне во сне приходить. Прилипчивый черт, никак не мог от него избавиться. А когда духа Чуайчаки встретил на тропинке, и тот посоветовал ваш лагерь разыскать, то понял, что самому мне не справиться. А что дальше было – вы сами видели… Утро, после таких церемоний, я нахожу необыкновенно приятным. Одно лишь осознание себя, способным мыслить, действовать, наслаждаться природой и простыми радостями жизни, кажется необыкновенным чудом.
