Что такое любовь?

Духовные люди, особенно великие Мастера, как мой Мастер, всегда относились недоверчиво к интеллектуальному процессу; недоверчиво по причине его ограниченности; недоверчиво, потому что язык накладывает ограничения. Например, любовь – предмет нашего сегодняшнего разговора. Что такое любовь? Мы можем описать чувства, которые она вызывает, и эффекты, которые ей сопутствуют, как в вопросе, который задавал Бабуджи Махарадж: «Что такое электричество?» Мы знаем, что оно заставляет лампу светиться, вентилятор – крутиться, мотор, насос работать. Но что такое электричество? Аналогично – любовь?
Что такое любовь? Вероятно, трагедия человеческого существования в том, что мы ведем себя и реагируем по-разному в разных обстоятельствах, даже с одним и тем же человеком. Может ли любовь быть такой ответной реакцией? И является ли она откликом вообще? Мой Мастер был весьма категоричен, Он сказал: «Любовь не может быть ответной реакцией. Любовь – в вас или ее там нет».
Вчера я много раз слышал о необходимости любить и необходимости быть любимым. В нашем понимании, согласно духовным традициям Индии, любовь не является потребностью, любовь – основа существования. На любви покоится все остальное. Мы можем видеть или не видеть этот фундамент, тем не менее он существует. Поэтому, когда мы не видим его, когда не осознаем его, когда мы просто ходим и разглагольствуем: «Бог есть любовь», – чувствовали ли мы когда-нибудь эту любовь? Ибо любовь нельзя видеть, как нельзя видеть воздух, нельзя видеть солнечный свет.
Хорошо известен научный факт, что то, что называется светом, – это свет, отраженный от чего-то. Если бы не было объекта, вы бы не видели свет, несмотря на то, что Вселенная наполнена светом! Источник может быть рядом. Всем известен этот феномен. В темной комнате с задернутыми шторами луч света проникает внутрь через дырочку в шторе. Но этот луч нельзя увидеть, если на его пути не возникнет летающих частиц пыли. Тогда они освещаются, и луч света становится видимым. И вы говорите: «Ага! В комнату проникает свет!»
Итак, понимаете, любовь должна быть чувством, а не эмоцией. Эмоция, по словам моего Мастера, это нечто, вызывающее недоверие. Мой Мастер сказал: «Эмоция в сравнении с чувством, то же самое, что дым в сравнении с огнем». Огонь – это настоящее, а дым –- это раздражающая вещь, которая происходит из-за плохо разведенного огня или огня, разведенного из влажных дров. Знаете, идеальным в процессе преобразования энергии является топливо, недающее дыма, – сто процентов эффективности.
Поэтому любовь, лишенная эмоциональности, творит чудеса. Это означает, что, если в сердце есть любовь, как свет, она не должна быть видна, не должна осознаваться, но ее должны чувствовать другие. Нам не надо постоянно твердить: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя», – до бесконечности, из века в век. Фактически, как и в отношении к духовности, чем больше мы говорим о любви, тем меньше знаем о ней.
Мой Мастер сказал, что любовь заложена в нас от рождения. Она не является чем-то, что мы должны создать. Она – часть нашего оснащения, или снаряжения, которое сопутствует душе. Вероятно, это единственная вещь, которая сопутствует Душе. Ибо Душа, являясь искрой Божественного, а Божественное – это любовь, эта Душа должна тоже быть любовью. Нельзя сказать: «Душа любит». Глагол здесь неуместен, в том смысле, что «Я люблю». Истинным состоянием существования должно быть такое, когда все человеческое существо является любовью. Бог есть любовь. Говорить о том, что Бог любит, это, по-моему, размывание правды, низведение до мирского, до земного божественного феномена существования, которое ассоциируется с сутью, а не с деятельностью.
Поэтому мой Мастер всегда говорил: «Постарайтесь быть любовью». Приводило в некоторое замешательство, как я обнаружил, наших абхьяси с Запада, которые начали приходить к Нему в начале семидесятых – 1970,1971 г.г. Потому что на Западе эта идея означает: «Люби. Люби меня. Люблю тебя. Люби нас». А здесь – некий старик, расположившийся в центре грязного города, едва образованный, говорит: «Будь любовью». Можно сказать: «Будь счастлив», но как быть любовью? Затем, когда Его спросили: «А как этого достичь?», Он сказал: «Медитируйте». Ибо, как я уже сказал и как я повторяю, вопрос не в том, чтобы создать в нас любовь, самим в себе. Вопрос в том, чтобы обнажить любовь, которая наполняет наши сердца, но которая скрыта под слоями неведения и страха.
В христианстве вы обнаруживаете замечательное утверждение: совершенная любовь заставляет страх уйти. Мой Мастер сказал: «Да, конечно, это так. Но, если страх уже отброшен, как сказано в Библии, должна быть совершенная любовь». Итак, мы не можем ждать, когда разовьется совершенная любовь и когда она затем прогонит страх, потому что это никогда не произойдет. Наша работа состоит в том, чтобы устранить всякий страх, искоренить страх в сердце. Медитируя, делая очищение, которое рекомендуется в этой системе, неуклонно, изо дня в день, медитацию за медитацией, мы становимся способны осознать не то, что мы стали бояться меньше, чем раньше, – поскольку вопрос о сравнении не встает, но что мы стали более открыты людям, что мы стали более чутки к ситуациям и нуждам других. Я обнаружил эту потрясающую чуткость в моем Мастере.
Иногда нас, бывало, собиралось до тысячи человек в Шахджаханпуре, все спали в палатках, и было ужасно холодно. Как вы знаете, у нас в Индии нет отопления и всех этих вещей, которые ассоциируются с жизнью на Западе. На земле – лишь простыня, над ней – палатка и полметра свободного пространства между ними, а ветер просто пронизывает насквозь. Спальных мешков не было, одни лишь старые изорванные одеяла. Одну ночь я спал. Я прилетел в Дели и затем приехал на автомобиле в Шахджаханпур. У меня не было кровати. Я лежал там и дрожал. В полночь мой Мастер подошел ко мне и укрыл меня одеялом – одного меня из тысячи всех этих людей.
Как-то раз я не поел, и уже наступила полночь. Он пришел и принес мне яблоко. Он сказал: «Партхасаратхи (это мое имя. П. Раджагопалачари означает Партхасаратхи Раджагопалачари), Вы ничего не ели. Боюсь, уже ничего не осталось из того, что было приготовлено, поэтому съешьте это яблоко». Я спросил Его на следующее утро: «Как Вы узнали, что я ничего не ел?» Потому что я еще не успел увидеться с Ним. Он сказал: «Я никак не мог заснуть, и когда я исследовал причину, я обнаружил, что кто-то голоден, и, когда я развил эту мысль дальше, оказалось, что это Вы, и тогда я пришел к Вам».
Вот такую силу отклика, способность чувствовать мы должны развить в себе, если заявляем, что в нас есть любовь. Не давая милостыню нищему или оказывая благотворительную помощь Африке или Индии, – всё это политические демарши так называемой благотворительности, часто предназначенные для того, чтобы освободиться от излишков, которые нам не нужны; хороших для получающих, но не очень хороших для стран-доноров. За этим, по сути, нет никакой благотворительности; в этом не участвует сердце.
«Давайте отправим это в Индию, беднякам и нищим». Неискреннее выражение любви, лицемерие, как мы это называем. Но, если бы сердце власть- имущих было способно откликаться, оно бы обрело совершенно другое качество – благоухание.
Мой Мастер всегда использовал слово благоухание. Роза не была бы розой, если бы не ее благоухание; жасмин не был бы жасмином. Пища, лишенная запаха, утратила бы большую часть своей аппетитности, если бы легкое дуновение ветерка не доносило с кухни ароматы, которые заставляют повернуться носом в ту сторону и пойти на этот манящий запах. Бог не зря дал нам органы обоняния и вкусовые рецепторы на языке. Итак, благоухание – это то, что излучает любовь. Подарок без любви – это не подарок, просто нечто в красивой упаковке.
Итак, понимаете, идея в том, что любовь находится в скрытом состоянии в наших сердцах, что любовь, по сути, является неотъемлемой частью нас самих, а не чем-то, о чем мы должны молиться: «Господи, даруй мне способность любить!» Это пустая молитва, ибо Бог лишь засмеется. Он скажет: «Сын мой! Когда такое было, чтобы ты не обладал способностью любить? Неужели ты думаешь, что я бы послал тебя в эту Вселенную мою без любви в твоем сердце? Ибо она является моим инструментом, есть Я сам, она составляет мою сущность, частью которой являешься ты, следовательно, можешь ли ты быть лишен её? Можешь ли ты быть чем-то меньшим, чем Я сам? И если ты – такой, как Я, не должен ли ты тоже быть любовью?» – «Да, но Отец Небесный, я не нахожу ее». – «Ищи ее!»
Итак, где же эта любовь? Что мы делаем, чтобы создать ее или зажечь ее снова, сотворить из нее горящее пламя внутри нас, которое испепелит нас своим величием, своим теплом, своим светом, и, уничтожив нас, возродит себя опять и будет подобно Аврааму, которому Господь сказал: «Отдай мне твоего сына». И, когда он был готов принести своего сына в жертву, Господь по Своей милости, по Своей мягкости, по Своей любви сказал: «В этом нет необходимости. Я лишь хотел увидеть, насколько ты послушен». Когда мы послушны, не необходимости в жертвоприношении, нет необходимости в боли, нет необходимости в страдании. Но, когда мы не послушны, мы берем на себя ответственность за наше существование, за его направленность, за его цель – и страдаем.
Итак, как вы видите, любовь возлагает на нас громадную ответственность в смысле послушания, которого требует эта любовь. Если вы откликаетесь на какую-то ситуацию, и эта ситуация требует, чтобы вы от всего отказались, вам лучше сделать так, в противном случае вы будете страдать. Духовный путь, путь сердца для обычного человеческого существа – нелегкий путь, ибо он требует большой самоотдачи. Ничто не является моим. «Это действительно так, Партхасаратхи?» – может спросить мой Мастер, и я говорю: «Да». Он говорит: «Желаешь ли ты отдать свою жизнь?» У нас нет другого выбора. Если дело дойдет до этого, и если понадобится моя жизнь, – конечно, она должна быть отдана. Не пожертвована. Возвращена Ему, который дал ее мне, чтобы Он опять мог воспользоваться ею.
Итак, понимаете, когда мы послушны, это послушание проистекает от любви. Любовь не требует: «Повинуйся!» Мы послушны, даже не зная, что мы повинуемся. Это естественная, спонтанная реакция, которая с точки зрения других рассматривается как послушание. Это не послушание. Это просто отклик. Вы открываете окно, и легкий ветерок проникает внутрь. Вчера, когда было очень жарко, каждый раз, когда кто-то открывал окно, воздух становился свежим. Окно не ждало, чтобы его открыли, и вы, открывая окно, не говорили: «Добро пожаловать, ветерок!», – и он залетал внутрь комнаты. Все было не так. Это был естественный процесс.
Поэтому там, где есть любовь, существует это сопутствующее ей послушание, принятие требований, которые предъявляет любовь, как нечто естественное, как нечто спонтанное, как нечто, что льется из нас, даже не задерживаясь в нашем сознании. В таких ситуациях, когда есть любовь, можем ли мы быть эгоистичными? Эгоистичность направлена на нас самих: «Мне надо. Я хочу. Я хочу, чтобы меня любили». Но как, бывало, говорил мой Мастер: «Если дверь закрыта, она закрыта для себя в той же степени, как и для того, кто снаружи. Если этот человек не может войти, ты сам тоже не можешь выйти. Остерегайтесь закрытых дверей! – говорил мой Мастер, – Если дверь открыта, другие могут войти, и вы можете выйти».
Поэтому отзывчивое, чуткое сердце, у которого двери сердца открыты, в котором более нет дверей, автоматически впускает в себя любовь других. Вам не надо ходить, говоря: «Люби меня, люби меня, люби меня», – упрашивая бесконечно и тем самым вызывая неприязнь. Но это будет славная, наполненная жизнь, когда по той причине, что сердце – открыто и двери нашего внутреннего восприятия – открыты, мы буквально тонем в любви. Часто самым чудодейственным образом любви приходит гораздо больше, чем мы отдаем. И тогда нас охватывает эта огромная потребность, внутренняя потребность, внутреннее ощущение, что надо выйти и помочь, служить – не потому, что меня попросили об этом, не потому, что я чувствую, что должен так поступить, а потому, что иначе просто не могу. Это становится неотъемлемой частью меня, подобно тому, как в Библии говорится: «Ветер дует, куда хочет». Что это значит? Это значит, что его нельзя посадить на цепь, нельзя впустить в комнату и запереть на ключ. Он умчится. И куда он умчится? Туда, где зона низкого давления, где создан вакуум – он не может не дуть туда.
Невозможно представить такую сверхпростоту в человеке. Сейчас ее не найти. Часто на мои глаза набегали слезы, когда я видел пожилого человека семидесяти трех лет, такого простого, такого кроткого. Он абсолютно ничего не знал. И тем не менее было то чудо, что от Него проистекало все, что я когда-либо знал. Он создавал в человеческом сердце «покой, который превосходит понимание», о котором говорил Христос; любовь, которая является сутью самого Бога.
Много великих людей, политических лидеров, военнослужащих медитирует. К сожалению, в западной интеллектуальной традиции к медитации относятся с некоторым отвращением. Словно вы делаете нечто не совсем желательное, нечто сомнительное, подозрительное. «И почему он медитирует, ради всего святого?!» (For Heaven’s sake – дословно ради Рая. – Прим. пер.) Что же, именно поэтому: ради всего святого, ради Рая он и медитирует! Разве он должен медитировать ради Ада? Почему мы медитируем ради Рая? Ради Рая медитировал Авраам Линкольн. Но, к сожалению, люди считают это слабостью – сидеть и медитировать, и просить помощи у внутренней Сути, которую мы называем Богом. Медитация – это в основном путь мистиков. Мы приближаемся к божеству, которое имманентно . Мы не молимся. Мы, по сути, не поклоняемся. Никто не поклоняется своему отцу. Никто не поклоняется себе самому, я имею в виду, своей высшей Сути.
Итак, каким должно быть наше отношение к Тому, что мы можем назвать Богом, Мастером, или внутренней Сутью? Каким должно быть наше отношение? Это отношение должно быть любовью, заявляющей: «Ты и я, которые были едины на протяжении всей вечности, каким-то образом разъединились». В одной традиции это называется падением, в другой – первородным грехом, в третьей – неведением, в четвертой они называют это страхом. Но, чем бы это ни было, мы разъединились. «Пожалуйста, позволь мне опять соединится с Тобой!» В этом суть медитации. И когда это воссоединение начинается, т.е. мы идем к Тому, кто является нашим Господом и Мастером внутри, кто по сути – мое высшее Я, мы осознаем, каким длинным может быть это путешествие. Расстояние – в атом, но могут потребоваться годы. Для тех, кто верит в реинкарнацию и повторное рождение, на это путешествие может потребоваться много жизней, сотни жизней, а это – всего лишь расстояние между мной и моей Высшей Сутью.
Мы овладели этой Вселенной, более или менее, как говорят ученые и астрономы. Мы можем путешествовать в космосе. Наши зонды устремляются к Марсу, и Плутону, и Венере, и мы очень гордимся этим. Но это крошечное, малюсенькое пространство в атом, разделяющее Его и мое скромное я – неужели мы не в состоянии соединить мостом? Что делает это таким трудным? И почему мы не отправляемся в это путешествие, если на него требуется так много времени? Проблема в том, что религии учат нас одному, духовность учит нас чему-то другому. Все религии говорят, что Бог – на небесах, в Раю, очень далеко, и что требуется много-много времени, чтобы прийти туда. Это внешнее поклонение Божественному. Когда мы завершим это путешествие? Мы пожимаем плечами, совсем как французы, или, если мы претендуем на смиренность, мы говорим: «Когда Он пожелает», словно Он никогда не желает этого для нас! Не могу представить себе Бога, у которого было бы какое-либо другое желание, а не то, чтобы я был у Его стоп и в Нем – сейчас, сию минуту. Но мы тешимся своими иллюзиями и вводим себя в заблуждение.
Затем, конечно, давят потребности современной жизни: еда, образование, телесные нужды, как их вежливо называют, пара и ее существование. Итак, мы все медлим, и медлим, и медлим, пока однажды создается ситуация, когда в порыве крайнего уныния, крайней безысходности, крайней безнадежности, мы бросаемся плашмя где-нибудь на окраине города и кричим: «Господи! Почему ты покинул меня!?» И Бог говорит: «Сын мой, ты можешь покинуть меня. Я не могу покинуть тебя. Я ведь всегда был с тобой – в радости и в горе, в удовольствии и в боли, в огне и в воде, но ты не звал меня».
Помню, однажды я заказал в Лондоне книгу. Она называлась «Гончая Бога». И вот из издательства приходит пакет, и я был несколько удивлен, обнаружив, что это всего лишь маленькая брошюра в шесть страниц – рассказ о дровосеке, который каждый день ходит в джунгли, рубит вязанку дров и возвращается домой. Это все его пропитание, весь его заработок. Как-то раз он возвращался позднее, потому что нарубил немного больше дров для своей вязанки, и вдруг услышал позади чьи-то шаги. Он пошел быстрее, шаги за спиной тоже стали быстрее. Он побежал, и они побежали. Наконец он так устал, что уже не мог двигаться. В изнеможении он свалился с ног. Оглянулся и увидел стоящую светящуюся фигуру. Он спросил: «Ты кто?» Фигура ответила: «Я – Бог». Он сказал: «Где Ты был! Я искал Тебя всю свою жизнь». Он ответил: «Сын мой, я всегда был за твоей спиной. Я шел за тобой через все твое существование, но ты никогда не видел меня. Ты никогда не искал меня».
Видите ли, нам не надо искать Бога. Нам не надо гнаться за Богом. Нам надо сделать так, чтобы почувствовать Его присутствие. Чувствовать означает молчать. Все органы восприятия приводятся в состояние остановки. Поэтому в индусской традиции мы сидим в позе лотоса, с закрытыми глазами, дыхание становится нормальным; безмолвие царит снаружи и, следовательно, оно царит внутри. Как говорил мой Мастер: «Только тишина может проявить присутствие Бога вам, ибо Его язык – безмолвие». Когда все наши органы чувств открыты, мы чувствуем только грубое воздействие. Наитончайшее из тонкого требует абсолютного покоя, абсолютной тишины внутри.
Когда в этом путешествии к Себе мы прогрессируем и способны открыть наши сердца, или Он открывает их за нас, мы становимся отзывчивыми, мы не можем более жить как изолированные существа, окруженные своей эгоистичностью, своими ненасытными желаниями, своей жадностью, своим стяжательством, своим страхом, ибо мы становимся такими же открытыми всем элементам, как и дерево на земле. И тут возникает проблема: мы настолько чувствительны, что часто это тяготит, это переходит в боль. Отсюда этот союз любви и боли. Не потому, что вы испытываете боль, и поэтому можете быть любящим, – вовсе нет. Однако без духовной практики… боль может заставить нас осознать, или понять, или почувствовать страдание другого, потому что глубоко проникаться чувствами другого в боли – легко; глубоко проникаться чувствами другого в радости – невозможно. Мой Мастер сказал, вы можете наслаждаться вечеринкой, 50 человек в одной комнате, но каждый испытывает удовольствие по-своему. Но в комнате с чуткими сердцами, если один человек болен, все больны – чувствуют себя больными, не на самом деле больны, но чувствуют в себе болезнь этого человека. В такой ситуации (о которой вчера говорили как об «эффекте плацебо»*) что угодно будет работать как лекарство.
Я не слышал, чтобы Иисус давал кому-нибудь лекарство. Парализованному человеку Он сказал: «Вставай с постели и иди», – и этот человек пошел. Нет, я не хочу спорить о том, является ли эта история исторически правдивой, было ли такое на самом деле, ибо существует философия, согласно которой все, о чем бы ум ни подумал, становится возможным. Ум не может придумать нечто абсолютно невозможное. Как стала возможной такая реакция парализованного человека? Потому что было что-то, что сказало: «Вставай!», – и он не смог ослушаться. И, что еще важнее, он чувствовал, что в нем нуждаются. В нашей жизни, в нашем мирском существовании сегодня никто не чувствует себя нужным. Сегодня нам всем нечто необходимо. Быть любимыми и быть нужными – это то, что нам действительно необходимо, а это может возникнуть только благодаря чуду раскрытия сердца и нашей способности отзываться, оставаясь абсолютно безразличными и к себе. В такой ситуации, если вы дадите стакан воды, это работает. Вы просто обнимаете человека и говорите: «Милый, успокойся, с тобой все в порядке», – и происходит чудо: с ним или с ней все становится в порядке.
Сегодня в научных кругах постоянно говорят о влиянии ума на материю, о духовном целительстве. Почему вдруг о духовном целительстве? Почему вдруг это возрождение духовного целительства в последние десять-пятнадцать лет? Вероятно, потому, что мы испробовали все виды материального лечения. Мы испробовали аллопатию, мы испробовали так много других медицинских систем, но без любви в сердце.
Итак, если вы хотите провести связь между любовью, здоровьем и медициной, я бы осмелился сейчас сказать, что можно забыть о медицине, если есть любовь. И, если любви нет, вы можете забыть о медицине тоже, потому что она не поможет. Это не подкоп под медицину как профессию. Ибо я люблю и восхищаюсь теми, кто посвящает себя служению человеческим существам. Но смиренно мы должны помнить старое изречение доктора Самюэля Ганемана (Dr Samuel Hahnemann), который был основателем гомеопатического движения и который сказал: «Врач лечит, Он – вылечивает». Он – любовь. Любовь исцеляет. Любовь исцеляет все. Да будет так всегда!
Сегодня нам нужны открытые сердца, не открытые кошельки. Если Христос мог накормить нас двумя хлебами и пятью рыбами, к чему мне иметь миллионы долларов? Два каравая хлеба и пять рыбин, чтобы накормить массы. У нас в индийской мифологии аналогичная традиция о Кришне и Его сестре. Обед закончен, посуда вымыта. В этот момент приходит очень голодный святой по имени Дурваса (Durvasa) с толпой своих учеников и говорит: «Я голоден». Хозяйка дома напугана. Что ей сказать? Кришна говорит: «Принеси мне тот сосуд». В нем случайно осталась одна рисинка. Святой ест и кормит всех остальных. Давайте станем такими людьми, которые небольшим количеством лекарства исцеляют всех; которые, принимая на себя немного страдания, устраняют страдания всех остальных. Все, о чем нас просят, это принять чуточку человеческого страдания, и тогда мы сможем увидеть это ослепительное божественное чудо: все человеческое страдание может быть истреблено с лица Земли.
Шалом.🙏🙏🙏